|
"Пикник на обочине"
|
Гута поставила перед ним стакан "Кровавой Мэри" - прозрачный слой
русской водки словно бы висел над слоем томатного сока.
- Не много? - спросила она.
- В самый раз. - Нунан влил в себя смесь. Он вспомнил, что, по сути
дела, за весь день впервые выпил нечто существенное. - Вот это другое
дело, сказал он.
- У вас все хорошо? - спросила Гута. - Что вы так долго не заходили?
- Проклятые дела, - сказал Нунан. - Каждую неделю собирался зайти или
хотя бы позвонить, но сначала пришлось ехать в Рексополис, потом скандал
один начался, потом мне говорят: "Рэдрик вернулся", - ладно, думаю, зачем
мешать... В общем, завертелся я, Гута. Я иногда спрашиваю себя: какого
черта мы так крутимся? Чтобы заработать деньги? Но на кой черт нам деньги,
если мы только и делаем, что крутимся?..
Гута звякнула крышками кастрюлек, взяла с полочки пачку сигарет и
села за стол напротив Нунана. Глаза ее были опущены. Нунан поспешно
выхватил зажигалку и дал ей прикурить, и снова, второй раз в жизни,
увидел, что у нее дрожат пальцы, как тогда, когда Рэдрика только что
осудили, и Нунан пришел к ней, чтобы дать ей денег, - первое время она
совершенно пропадала без денег, и ни одна тварь в доме не давала ей в
долг. Потом деньги в доме появились, и, судя по всему, немалые, и Нунан
догадывался, откуда, но он продолжал приходить, приносил Мартышке
лакомства и игрушки, целыми вечерами пил с Гутой кофе и планировал вместе
с нею будущую благополучную жизнь Рэдрика, а потом, наслушавшись ее
рассказов, шел к соседям и пытался как-нибудь урезонить их, объяснял,
уговаривал, наконец, выйдя из терпения, грозил: "Ведь Рыжий вернется, он
вам все кости переломает..." - ничего не помогало.
- А как поживает ваша девушка? - спросила Гута.
- Которая?
- Ну, с которой вы заходили тогда... беленькая такая...
- Какая же это моя девушка? Это моя стенографистка. Вышла замуж и
уволилась.
- Жениться вам надо, Дик, - сказала Гута. - Хотите, невесту найду?
Нунан хотел было ответить, как обычно: "Мартышка вот подрастет...",
но вовремя остановился. Сейчас это бы уже не прозвучало.
- Стенографистка мне нужна, а не жена, - проворчал он. - Бросайте вы
своего рыжего дьявола и идите ко мне в стенографистки. Вы же были отличной
стенографисткой. Старый Гаррис вас до сих пор вспоминает.
- Еще бы, - сказала она. - Всю руку тогда об него отбила.
- Ах, даже так? - Нунан сделал вид, что удивлен. - Ай да Гаррис!
- Господи! - сказала Гута. - Да он мне проходу не давал! Я только
одного боялась, как бы Рэд не узнал.
Бесшумно вошла Мартышка, возникла в дверях, посмотрела на кастрюли,
на Ричарда, потом подошла к матери и прислонилась к ней, отвернув лицо.
- Ну что, Мартышка, - сказал бодро Ричард Нунан. - Шоколадку хочешь?
Он полез в жилетный карман, вытащил шоколадный автомобильчик в
прозрачном пакетике и протянул девочке. Она не пошевелилась. Гута взяла у
него шоколадку и положила на стол. У нее вдруг побелели губы.
- Да, Гута, - бодро сказал Нунан. - А я, знаете ли, переезжать
собрался. Надоело мне в гостинице. Во-первых, от института все-таки
далеко...
- Она уже почти ничего не понимает, - тихо сказала Гута, и он оборвал
себя, взял в обе руки стакан и принялся бессмысленно вертеть его в
пальцах. - Вы вот не спрашиваете, как мы живем, - продолжала она, - и
правильно делаете. Только ведь вы наш старый друг, Дик, нам от вас
скрывать нечего. Да и не скроешь!
- У врача были? - спросил Нунан, не поднимая глаз.
- Да. Ничего они не могут сделать. А один сказал... - она замолчала.
Он тоже молчал. Не о чем тут было говорить и не хотелось об этом
думать, но его вдруг ударила жуткая мысль: это вторжение. Не пикник на
обочине, не призыв к контакту, - вторжение. Они не могут изменить нас, но
они проникают в тела наших детей и изменяют их по своему образу и подобию.
Ему стало зябко, но он тут же вспомнил, что уже читал о чем-то подобном,
какой-то покетбук в яркой глянцевитой обложке, и от этого воспоминания ему
полегчало. Придумать можно все что угодно. На самом деле никогда не бывает
так, как придумывают.
- А один сказал, что она уже не человек, - проговорила Гута.
- Вздор, - глухо сказал Нунан. - Обратитесь к настоящему специалисту.
Обратитесь к Джеймсу Каттерфилду. Хотите, я с ним поговорю? Устрою вам
прием...
- Это к Мяснику? - она нервно засмеялась. - Не надо, Дик, спасибо.
Это он и сказал. Видно, судьба.
Когда Нунан снова осмелился поднять глаза, Мартышки уже не было, а
Гута сидела неподвижно, рот у нее был приоткрыт, глаза пустые, и на
сигарете в ее пальцах нарос длинный кривой столбик серого пепла. Тогда он
толкнул к ней по столу стакан и проговорил:
- Сделай-ка мне еще одну порцию, детка... и себе сделай. И выпьем.
Она уронила пепел, поискала глазами, куда бросить окурок, и бросила в
мойку.
- За что? - проговорила она. - Вот я чего не понимаю! Что мы такое
сделали? Мы же не самые плохие все-таки в этом городе...
Нунан подумал, что она сейчас заплачет, но она не заплакала, открыла
холодильник, достала водку и сок и сняла с полки второй стакан.
- Вы все-таки не отчаивайтесь, - сказал Нунан. - Нет на свете ничего
такого, что нельзя исправить. И вы мне поверьте, Гута, у меня очень
большие связи. Все, что смогу, я сделаю...
Сейчас он сам верил в то, что говорил, и уже перебирал в уме имена,
связи и города, и ему уже казалось, будто о подобных случаях он что-то
где-то слышал, и вроде бы все кончилось благополучно, надо только
сообразить, где это было и кто лечил, но тут он вспомнил, зачем он сюда
пришел, и вспомнил господина Лемхена, и вспомнил, для чего он подружился с
Гутой, и ему больше не захотелось думать ни о чем, и он отогнал от себя
все связные мысли, сел поудобнее, расслабился и стал ждать, пока ему
поднесут выпивку.
В это время в прихожей послышались шаркающие шаги, постукивание, и
отвратительный, особенно сейчас, голос Стервятника Барбриджа прогундосил:
- Э, Рыжий! А к твоей Гуте, видать, кто-то заглянул, шляпа... Я б на
твоем месте это дело так не оставил...
И голос Рэдрика:
- Береги протезы, Стервятник. Прикуси язык. Вон двери, уйти не
забудь, мне ужинать пора.
И Барбридж:
- Тьфу ты, господи, пошутить уже нельзя!
И Рэдрик:
- Мы с тобой уже все отшутили. И точка. Мотай, мотай, не задерживай!
Щелкнул замок, и голоса стали тише, очевидно, оба вышли на лестничную
площадку. Барбридж что-то сказал вполголоса, и Рэдрик ему ответил: "Все,
все, поговорили!" Снова ворчание Барбриджа и резкий голос Рэдрика: "Сказал
- все!". Ахнула дверь, простучали быстрые шаги в прихожей, и на пороге
кухни появился Рэдрик Шухарт. Нунан поднялся ему навстречу, и они крепко
пожали друг другу руки.
- Я так и знал, что это ты, - сказал Рэдрик, оглядывая Нунана
быстрыми зеленоватыми глазами. - У-у, растолстел, толстяк! Все загривок в
барах нагуливаешь... Эге! Да вы тут, я вижу, весело время проводите! Гута,
старушка, сделай мне порцию, надо догонять...
- Да мы еще и не начали, - сказал Нунан. - Мы только собирались. От
тебя разве убежишь!
Рэдрик резко засмеялся, ткнул Нунана кулаком в плечо.
- А вот мы сейчас посмотрим, кто кого догонит, кто кого перегонит!
Пошли, пошли, что мы здесь на кухне! Гута, тащи ужин...
Он нырнул в холодильник и снова выпрямился, держа в руке бутылку с
цветной наклейкой.
- Пировать будем! - объявил он. - Надо как следует угостить лучшего
друга Ричарда Нунана, который не покидает своих в беде! Хотя пользы ему от
этого никакой. Эх, Гуталина нет, жалко...
- А ты позвони ему, - предложил Нунан.
Рэдрик помотал ярко-рыжей головой.
- Туда еще телефон не провели, куда ему сейчас звонить. Ну пошли,
пошли...
Он первым вошел в гостиную и грохнул бутылку на стол.
- Пировать будем, папаня! - сказал он неподвижному старику. - Это вот
Ричард Нунан, наш друг! Дик, а это папаня мой, Шухарт-старший...
Ричард Нунан, собравшись мысленно в непроницаемый комок, раздвинул
рот до ушей, потряс в воздухе ладонью и сказал в сторону муляжа:
- Очень рад, мистер Шухарт. Как поживаете?.. Мы ведь знакомы, Рэд, -
сказал он Шухарту-младшему, который копался в баре. - Мы один раз уже
виделись, мельком, правда...
- Садись, - сказал ему Рэдрик, кивая на стул напротив старика. - Ты,
если будешь с ним говорить, говори громче - он не слышит ничего.
Он расставил бокалы, быстро откупорил бутылки и сказал Нунану:
- Разливай. Папане немного, на самое донышко...
Нунан неторопливо принялся разливать. Старик сидел в прежней позе,
глядя в стену. И он никак не реагировал, когда Нунан придвинул к нему
бокал. А Нунан уже переключился на новую ситуацию. Это была игра, страшная
и жалкая. Игру разыгрывал Рэдрик, и он включился в эту игру, как всю жизнь
включался в чужие игры, и страшные, и жалкие, и стыдные, и дикие, и
гораздо более опасные, чем эта. Рэдрик, подняв свой бокал, произнес: "Ну
что, понеслись?" - и Нунан совершенно естественным образом взглянул на
старика, а Рэдрик нетерпеливо позвякал своим бокалом о бокал Нунана и
сказал: "Понеслись, понеслись...", и тогда Нунан тоже совершенно
естественно кивнул, и они выпили.
Рэдрик, блестя глазами, заговорил все в том же возбужденном, немного
искусственном тоне:
- Все, браток! Больше меня тюрьма не увидит. Если бы ты знал, милый
мой, до чего же дома хорошо! Деньги есть, я себе хороший коттеджик
присмотрел, с садом будем, не хуже чем у Стервятника... Ты знаешь, я ведь
эмигрировать хотел, еще в тюрьме решил. Ради чего такого я в этом вшивом
городишке сижу? Да провались, думаю, все пропадом. Возвращаюсь, привет,
запретили эмиграцию! Да что мы, чумные какие-нибудь сделались за эти два
года?
Он говорил и говорил, а Нунан кивал, прихлебывая виски, вставлял
сочувственные ругательства, риторические вопросы, потом принялся
расспрашивать про коттедж: что за коттедж, где, за какую цену? - и они с
Рэдриком поспорили. Нунан доказывал, что коттедж дорогой и в неудобном
месте, он вытащил записную книжку, принялся листать ее и называть адреса
заброшенных коттеджей, которые отдадут за бесценок, а ремонт обойдется
всего ничего, если подать заявление об эмиграции, получить от властей
отказ и потребовать компенсацию.
- Ты, я вижу, уже и недвижимостью занялся, - сказал Рэдрик.
- А я всем понемножку занимаюсь, - ответил Нунан и подмигнул.
- Знаю, знаю, наслышан о твоих аферах!
Нунан сделал большие глаза, приложил палец к губам и кивнул в сторону
кухни.
- Да ладно, все это знают, - сказал Рэдрик. - Деньги не пахнут.
Теперь-то я это точно понял... Но Мосла ты себе подобрал в управляющие, -
я животики надорвал, когда услышал! Пустил, понимаешь, козла в огород...
Он же псих, я его с детства знаю!
Тут старик медленно, деревянным движением, словно огромная кукла,
поднял руку с колена и с деревянным стуком уронил ее на стол рядом со
своим бокалом. Рука была темная, с синеватым отливом, сведенные пальцы
делали ее похожей на куриную лапу. Рэдрик замолчал и посмотрел на него. В
лице его что-то дрогнуло, и Нунан с изумлением увидел на этой конопатой
хищной физиономии самую настоящую, самую неподдельную любовь и нежность.
- Пейте, папаша, пейте, - ласково сказал Рэдрик. - Немножко можно,
пейте на здоровье... Ничего, - вполголоса сказал он Нунану, заговорщически
подмигивая. - Он до этого стаканчика доберется, будь покоен...
Глядя на него, Нунан вспомнил, что было, когда лаборанты Бойда
явились сюда за этим муляжом. Лаборантов было двое, оба крепкие
современные парни, спортсмены и все такое, и еще был врач из городской
больницы и при нем двое санитаров, людей грубых и здоровенных,
приспособленных таскать носилки и утихомиривать буйных. Потом один из
лаборантов рассказывал, что "этот рыжий" сначала вроде не понял, о чем
идет речь, впустил в квартиру, дал осмотреть отца, и, наверное, старика
так бы и увезли, потому что Рэдрик, похоже, вообразил, будто папаню кладут
в больницу на профилактику. Но эти болваны-санитары, которые в ходе
предварительных переговоров торчали в прихожей и подглядывали за Гутой,
как она моет в кухне окна, взялись, когда их позвали, за старика как за
бревно, поволокли, уронили на пол. Рэдрик взбесился, и тут вылез вперед
болван-врач и стал обстоятельно разъяснять, что, куда, и зачем. Рэдрик
послушал его минуту или две, а потом вдруг без всякого предупреждения
взорвался, как водородная бомба. Рассказывавший все это лаборант и сам не
-20-
назад
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
дальше
|
|
|
